Поэтому, когда Ада протирала подоконник или стол немец мог подойти сзади, нажав на спину заставить ее прогнуться и войти в нее сзади. Он овладевал ею в любых местах и позах.
Людвига дико возбуждало мелькание очаровательной белой попки по его дому. И, когда он ощущал, что почти вся кровь его тела собралась в конце одного его органа, он набрасывался на девушку. Зная, что она боится его и никогда не готова к соитию, он смазывал член глицерином и легко входил в нее. Она никогда не сопротивлялась. Ни словом ни жестом не выказывая своего недовольства. Она только старалась шире расставить ноги, чтобы он не натер ее сухую вагину.
Но однажды случилось совершенно житейское событие, результат которого казался Адели катастрофическим.
Людвиг сердито мерил комнату ногами взад - вперед. Он устал и жаждал сексуальной разрядки, а у его «игрушки» начались критические женские дни.
Адель с одной стороны была счастлива, что предохранилась от беременности, а с другой стороны, она не могла сейчас удовлетворить своего хозяина и до жути боялась, что он отправит ее в лагерь. Она понурясь сидела на кровати.
Немец в банном халате прохаживался мимо Ады, а она, совершенно обнаженная, в одних лишь трусиках, под которыми была пропитанная кровью прокладка из старой, застиранной тряпочки, ожидала, что вот сейчас ее выгонят из этого дома на муку и смерть. Пояс халата у Людвига развязался, халат распахнулся, и Адель увидала вздыбленный член своего хозяина. Адель понимала, что его необходимо удовлетворить, но не знала как. Она осознавала, что вот сейчас он отошлет ее и найдет ей замену.
У Людвига проскальзывала мысль, может сходить в лагерь и выбрать себе новую «игрушку». Внезапно Людвиг остановился, он вспомнил сцену из старого бульварного, довольно пошлого французского романа, который, как и все юноши, он читал в военной школе. Он подошел к девушке, придвинулся к ней как можно ближе и приказал: «Возьми его в рот и пососи, полижи и поглотай! ».
