Девушка только покорно кивала его словам, а когда брала себе что-то на тарелку, торопливо говорила «Данке».
Анна с ужасом наблюдала как русский все более и более пьянеет и звереет.
Вовка в очередной раз налил себе в рюмку и грохнул кулаком по столу.
«А ну, пей, сука, пей, кому говорю!!! ».
Анна в испуге вскочила и бросилась в свою комнату, надеясь там укрыться и запереться от русского до утра. Солдат в два прыжка настиг ее, схватил за руку и повалил на пол.
Вовка догнал немку, повалил на пол. «Ничего, сейчас мы наладим связь, еще как наладим!!! », он стал быстро расстегивать кофточку на девушке, это оказалось легко, так как она была на крючках, а не на пуговицах.
«Нет, нет, отпусти меня, наглец! », маленькие кулачки забарабанили по спине солдата.
Вовка разобрал только найн – нет. «Да! Еще как, да! ». Он придавил локтем левой руки предплечье правой руки девчонки, ухватил ее левую руку своей правой, а потом перехватил в левую. Теперь ее руки были скованы, а его правая рука свободна. И он, не обращая никакого внимания на ее протесты, расстегнул кофту, раскинул ее полы в стороны. Потом вытащил из - под юбки нижнюю рубашку и задрал ее вверх. Оголилась девичья грудь. Девчонка заерзала, закрутилась под ним, пытаясь хоть как-то прикрыться. Вовка по - хозяйски стал мять эти маленькие груди, придавливать соски. Но он никогда не целовал немок. Да и вообще с женщинами обращался грубо и жестко.
Анне было больно и жутко оттого, что делал с ней этот русский. Жутко еще и от осознания своей обреченности. Никто не придет ей тут на помощь. А русский уже задрал юбку до пупка и пытался стащить с нее трусы. Да, хорошо Гертруде, с ее опытом семейной жизни рассуждать, как вести себя с солдатами. А как ей, девушке, отдать себя, отдать свою честь этому зверю.
Вовка почувствовал, как мозг заливает звериная волна похоти. Он задрал до пупа юбку и постарался стащить трусы, дергая их за резинку на бедре. Но девчонка прижала попкой трусы к полу, не давая их с себя стянуть.
