Все ближе, стало быть ко мне...Эх думаю, ноженьки б не подвели! Уж вижу, хоть и слеповат стал последние годы, что в мою сторону идет. Прищурившись, смотрю. Одна идет лебедушка, одна душенька...Небольшая такая, щечки пухленькие, а титьки, что у твоей коровы, - вооо! Девка, шажок прибавляет, торопится, стало быть, - боится. Сейчас думаю, лишь бы леший никого не понес еще по тропинке...
А дальше сам себя не узнаю, куда ревматизм подевался?! Подскочил к ней, руку схватил, она глазенками – то моргает, рот разинула, видать не ожидала от старика прыти такой, обомлела краля...А у меня сердчишко –то колотится как заведенное... И в глазах рябит от гипертонии...Бабенка –то задрожала вся, изошлась...Губами шмяк – шмяк, но от страху-то и голос потеряла. Я ей рот тряпкой прикрыл и к кустам потянул. Тут видно она отошла чуток, замычала что-то в тряпочку. Уси, думаю, дуреха, очнулась, да поздно же, сейчас деда Петя тебе маньдёнку проверит. А она забрыкалась, задергалась, задышала этак тяжело. Бьется – бьется, а титечки-то молодые так и трепыхаются...Кофтенка ейная задралась, животик розовый такой замелькал, а на нем складочки маленькие... Юбчонка съехала, вся спина голая, мурашки бегают...
У меня чую кровушка стариковская заиграла. Ох, и крепко ж она начала дрыгаться-то, я чую, долго этак не смогу, хоть и бабёнка, а молодая...Куда мне к лешему с ней тягаться?! Я ее тогда до кустиков то доволок, что б не увидал кто, а там хвать за волосья и на землю то тяну, а там у меня уже и фуфайка постелена. Я ее к фуфайке волоку, одной рукой за волосья, а другой рот затыкаю. А дышит-то, дышит - так тяжело, горячо так.. И вдруг вывернулась - цап меня за руку, гадючка! Ах ты, курва, говорю, маленькая, повалил я ее, думаю придушить надо чуток, чтоб брыкалась поменьше. Лег на нее пластом, и за горло ее этак давлю. Молодка хрипит, глазищами лупает, покраснела вся, тужится, а я ее давлю, гадину, а у самого из руки-то кровь идет.
