Яна начала сгибать свои ноги в коленях, пес засуетился, куда это она и соскочил с места. Она согнула ноги и как вчера медленно начала разводить коленки в стороны. Реснички закрылись, она таяла в удовольствие, от того как расходятся коленки. Так просто, но как приятно, медленно открывать себя воздуху, солнцу, ветру.
Как бы она не настраивала себя, но было неожиданно когда его язычок коснулся ее. Она вздрогнула, но тут же волна спокойствия пробежала по ней и ножки успокоившись легли на землю. Она мысленно наблюдала за ним, каждое прикосновение было мягким и теплым. Сказать, что оно было нежным, значит ничего не сказать, оно было просто обворожительным и очень томительным. Джек лизал ее и Яна погрузившись в себя таяла в собачьей ласке.
Он отошел от нее так же внезапно, как и подошел. Поднял морду, глаза были как будто сонными, чихнул, попятился назад, сел, снова чихнул и повернувшись спиной куда-то побежал. Она смотрела на него, на то как он скрывается в траве, а после взглянула на свои ноги. На широко разведенные коленки и тут на нее нахлынула волна стыда. Безжалостная волна грязи и упреков – как ты могла, что ты после этого, кто? В голове звучали одни упреки и ни одного ответа. Яна сжала как можно сильней коленки, обхватила их руками и повалилась на землю. Она заплакала, от обиды, от той слабости, что в ней проявилась, от того, что кто-то ее упрекал, от того, что она почувствовала удовольствие от собаки. Ей было стыдно, и от этого она плакала, надеясь, что слезы смоют с нее стыд, ее поступок, никто про это не узнает, да же она сама больше не вспомнит про него. Она лежала на земле и плакала, даже ива начала плакать, она опустила совсем низко свои ветви, погрузила их в воду и заплакала.
Спустя час они шли по полю домой, Джек бежал рядом, он то обгонял ее, то наоборот плелся позади нее. Она не смотрела на него, не хотела его замечать. Яна, подняв голову вверх, шла гордо домой, она не хотела его видеть.
