Вслед за снятым платьем последовал лифчик, затем трусики, и вот, совершенно не подозревая о том, что за ней наблюдают, она уже стояла посреди комнаты совершенно нагая и неизъяснимо прекрасная.
Красота ее гармонично сложенного, стройного тела изумила меня. До сих пор, я видел коренастые, сильные тела дебелых деревенских баб, которые очень редко отличались особой женственностью, а про их изящество, вообще говорить не приходится. Работая много и тяжело, часто рожая детей, они рано располнели, огрубели и лишились былой привлекательности, которой, некоторые из них, отличались в девичью пору.
Была летняя пора и на улице было такое пекло, что от него почти не спасали даже толстые стены домов. В ее комнате, с открытыми окнами, в которые потоками вливался с улицы раскаленный, словно из печки воздух, было, наверное, очень жарко. Вот она и обнажилась.
Подглядывать за взрослыми нехорошо, но я не мог отказаться от прекрасной возможности подробно рассмотреть свою обожаемую учительницу. Особенно обнаженную, в чем мать родила. Она подошла к окну, и поправив занавески, легла на кровать. Ища более удобное положение, я поерзал на своем месте, потому что маленькое отверстие не давало мне достаточно хороший обзор. Я мог лишь видеть половину письменного стола, на котором остались лежать открытые тетради и нижнюю часть кровати. Лицо Ларисы Сергеевны было вне зоны моей видимости. Зато была прекрасно видна самая интересная, нижняя часть ее тела.
«Там», внизу, у нее все было так же, как у других женщин. Такой же темный, чуть выдающийся треугольник волос под животом, выпуклый живот, с глубокой ямочкой пупка и изумительные, округлые бедра. На правом бедре неподвижно лежала ее рука. Вот она шевельнулась, сдвинулась к центру, легла на выпуклый лобок, и я с удивлением увидел, что пальцы Ларисы Сергеевны отчего-то шевелятся, иногда глубоко погружаясь в волосы.
Ее погруженный в волосы, изящный палец быстро - быстро шевелился в нем.
