Яна отреагировала первая: смутившись, она опустила глазки и скользнула внутрь, в кухню. Встав у плитки, она, похоже, о чем-то призадумалась. Я подошел сзади. Не могу объяснить, но меня манила неведомая сила, и я едва обнял Яну за талию. В этот момент тело ее напряглось от осознания того, что возникшая ситуация на грани фола. Но я, не обращая внимания на это, легко коснулся губами ее шеи. Она как-то вздрогнула, вздохнула протяжно и совершенно расслабилась, обмякла, став податливой. Я снова, но уже более страстно и откровенно, поцеловал ее шею. В ответ на это Яна запрокинула назад голову, и я густо покрыл поцелуями ее такую беззащитную открытую моим ласкам шейку. Она мелко дрожала и я ощущал это всем своим телом. Руки мои, оставив талию, стали медленно подниматься выше, пока не оказались прямо на груди. Разумеется, лифчика на Яне не было (жарко ведь), и под моими ладонями вмиг оказалась твердая плоть ее сосков. Минули секунды и руки мои уже были под ее футболкой, а милые грудки в моих крепких ладонях. При этом я не прекращал покрывать страстными поцелуя ми Янину шейку. Дыхание ее постепенно становилось прерывистым, тело пробивала легкая дрожь. Я решительно обхватил пальцами ее соски и прокрутил их, легонько сдавливая.
Что за диво эти соски, соски женщины рожавшей и кормившей! Как они могут не нравиться, как можно называть их «дверными звонками»?! Глупые люди! Разве может быть что-то приятнее ощущения под своими ладонями этой твердой женской плоти – сосков рожавшей женщины?!
И тут Яна слегка застонала. Это было совсем тихо, но я отчетливо уловил этот стон и мои ласки стали еще активнее. Я чувствовал, как подгибались, дрожа, ее ножки. Когда они едва не подвели ее в очередной раз, Яна оперлась на стол. Подавшись вперед, она мягко уперлась в меня своей великолепной попой, легко касаясь моего уже доведенного до состояния окаменелости члена.
Она повернулась ко мне лицом.
