Оно жутко тряслось - в безумной надежде, что отнятое вдруг появится где-нибудь снова. Глаза её были завязаны, она не видела ничего и только так могла пытаться найти и нанизаться на НЕГО. Она умоляла его об этом.
Но Андрей только смотрел на её тело- как оно постепенно утихало, снова обессиливая, и подёргивал слегка член. И только через час , когда оно остановилось, неподвижное, над ним, снова проник в дырку и ударил. ОДИН, только ОДИН раз. От этого единственного удара она взметнулась так словно её пи..да была приговорена к расстрелу и вот сейчас этот выстрел раздался - кто-то, направив в темноту её дыры дуло, нажал на курок. У неё началась истерика, она билась в смятении и плаче, кричала и взвизгивала, прося, умоляя о чем-то- уже сама не понимая о чём. Кровати, на которых она была подвешена, скрипели, не выдерживая жуткого ритма, в котором она бесновалась. Но Андрей был твёрд. И его изуверство продолжалось целую ночь - до самого утра. Лишь по одному удару он наносил в её дыру, и, хоть она ждала их, это всегда было для неё неожиданно - и просто убивало её, вводя её тело в пароксизмы страсти и в судороги. Это ожидание очередного проникновения было просто невыносимо. Каждя частичка её тела невыносимо зудела. Никогда в жизни она ещё не испытывала такой пытки.
Утром, когда она вышла из дома, она останавливалась на каждом шагу, потому что всё в её глазах мутнело, ноги подгибались, всё её тело, через равные промежутки времени, пробивала молниеносная, сводящая все её члены, боль. В остальное время её била крупная дрожь, было заметно как тряслись её руки и дёргалось лицо. Её дыра, переполненная огнём, в конце концов онемела как всё её горящее тело и только сосцы грудей жутко зудели и чесались, будто наполненные молоком, ей казалось, что из них выходят наружу какие-то выделения, по крайней мере, всё было липко там.
