Но облегчение было не долгим, цепкие пальцы проникли в зад, с силой его раздвигая. Хриплый схватил девушку за грудь, другой рукой сжимая горло, в то время как сзади твердая, грубая плоть овладела анусом. Боль была резкой и нестерпимой. Таня протяжно и жалобно застонала. Муки жертвы еще больше распалили мучителей. Толчки сзади стали все сильней и жестче. Глаза застилала черная пелена, голова гудела, сознание как разбитое зеркало ловило лишь фрагменты происходящего. Что-то противное, склизкое, омерзительно пахнущее коснулось ее губ. В этот же миг костлявые пальцы сжали ее скулы, заставляя открыть рот. Она слышала свое мычание, прерывистое дыхание сзади, грубый натиск раздирающий стенки ануса. Нечем дышать – словно в ее горло прорвалась огромная крыса. Она стремится все глубже и глубже, еще немного и воздуха не останется совсем. Таня издает невнятное хрипение, отчаянно упираясь в потный лобок своего мучителя. Господи! Темные круги стремительным хороводом замелькали перед ней все быстрее и быстрей...Склизкая крыса, словно забилась в предсмертной агонии, исходя густой вонючей жижей. Кажется, что она вся наполнилась этой мерзостью, проникшей в каждый уголок тела. Она жалко кашляет, отплевывая на траву белесую гнилостную жидкость, когда сзади раздается учащенное сопение, переходящее в хриплый стон. Истерзанный анус беззащитно сжимается наполненный утоленной похотью. Ее тело непослушно, она перестает ощущать конечности, словно погружаясь в топкое болото. Веки дрожат, прикрывая воспаленные, обезумевшие глаза.
Вновь на нее обрушиваются удары – по голове, шее, спине, животу...Голодные, озверелые, ее мучители только распыляются, вновь и вновь оскверняя измученное тело, не давая ни секундной передышки. Она почти не чувствует ударов, даже страх притупился, уступив место тупой покорности. Она перестает думать, бояться, надеяться, лишь жадно глотает свежий ночной воздух. Медленно исчезают очертания окружающих предметов, расплываются деревья, трава, аллея...
