Приезжая в деревню отдыхать, я каждый раз останавливался у своих давних знакомых. У них был отличный сеновал, где я великолепно отсыпался за время отпуска, в перерывах между рыбалками.
Поэтому я не расстроился, когда узнал, что они взяли к себе на лето новых отпускников. На мой сеновал, впрочем никто не покушался, так что я с легким сердцем смирился с новыми постояльцами.
Однажды я читал книгу Бунина, в новом издании, которую уезжая сюда, по случаю купил на железнодорожном вокзале. Прочитав о Зойке в рассказе Бунина, я вспомнил, что у новых постояльцев также есть девочка Зойка, очень похожая на описанную им девушку, и даже рассмеялся,.
Эта Зойка была настоящим сорванцом, стихийным бедствием в юбке. Впрочем, в юбке она ходила довольно редко, так как почти не признавала одежды и предпочитала полуголой, в одних шортах, разгуливать по деревне, смущая мужиков и вводя в тоску своих сверстников рано развившимся телом с крупной, дерзко торчащей упругой грудью, постоянно вываливающейся наружу из тесного для нее бюстгальтера. Зойку же это ни сколько не смущало, напротив, она очень забавлялась, видя как багровеют физиономии мужиков от вида ее круглой как мячик груди с упруго торчащим ярко розовым, выпуклым соском.
В то утро я мирно спал на сеновале после ночной рыбалки, очень устав от бессонного ночного сиденья у костра. Меня разбудил шорох. Приоткрыв один глаз, у самого лица я увидел две стройные, красивые ноги, неподвижно стоящие возле меня. Чуть переместив взгляд вверх, я увидел, как они плавно переходят в полные округлые ляжки сходящиеся под подолом платья у белых плавок, с обеих сторон которых торчали усики волос.
Там, где должен быть лобок, плавки обрисовывали волнующую выпуклость с темнеющим пятном, просвечивающегося сквозь тонкую ткань треугольника волос.
Взглянув еще выше, я увидел широко раскрытые, с расширенными зрачками, глаза Зойки и вспомнил, что лежу перед ней голый, во всей своей красе. Я понял, что ее удивило.
