Так научила она меня, как в таких случаях надо управляться. Нащупал я внутри него бугорочек и ну шевелить его...
- Что ж ты мне не показываешь, какой это бугорочек, - дрожащим голосом спросила барыня, судорожно сжимая рукой мой рог. - Мне хочется это узнать.
- Вот здесь он матушка, - ответствовал я, осторожно всовывая палец в ее мокрую щель. Вот и бугорочек.
- Что же ... потом ... было?
- А потом матушка - барыня, начал я шевелить его и катать. Вот так.
- И... как долго ты делал это? Покажи мне все, как было... ничего не упускай.
- Шевелил я его шевелил. Катал я его катал, - бормотал я, трогая бугорок барыни, бедра которой, начали все сильнее дергаться, да волноваться, - пока Палашка не упала на спину, да не раскинула предо мной бесстыдно ноги, так что понял я, чего она ждет.
- Так чего же ждала Палашка?
- Что б ... покрыл я ее собою барыня.
- И как это было, покажи мне.
- Раскинула она значит ноги...
- Вот так? - спросила барыня, сгибая и раздвигая белоснежные ноги.
- Похоже. И лег я на нее -Как, лег? Покажи мне.
Чувствуя, что и без того я слишком далеко зашел, коли трогал срам барыни, я лег на нее сверху и показывая, что было дальше, взял из ее руки свой рог и поводив им по ее сраму, вставил в мокрую скважину. Хоть и была она мокрой, да скользкой, все одно мой рог с большим трудом погрузился в нее, заставляя своим напором раздвигаться его пульсирующие стенки. Под моим животом мелко - мелко дрожал живот барыни, а сама она дышала жарко, точно была в горячке.
- Что же ты делал дальше, - угасающим шепотом спросила она, раскинув по сторонам руки.
- А дальше, делал то, что обычно делает в таких случаях мужик с бабой.
И я показал ей так, что когда вернулся на грешную землю, обнаружил что бледная мокрая барыня, закрыв глаза, лежит подо мной, точно неживая. И мне со страху почудилось, что лежит она бездыханная. Меня охватил ужас.
