Приноровившись, она пнула его подъемом ноги по яйцам. Витька вскрикнул, зажмурил глаза и сцепил зубы, но все еще продолжал стоять на ногах. Хоть и на полусогнутых. Оля резко дернула его на себя и заехала коленом. Витька охнул и застонал. Оля потянула его еще сильнее, не давая согнуться, и опять двинула коленкой ему по яйцам. Не давая очухаться, Оля прижала еще кричащего Витьку к дереву, и в полную силу, несколько раз сряду пнула его коленом в пах. Витька орал...
Раньше я не верил, что яйца можно отбить коленом, но ее нога работала так резко и сильно, а главное, так точно, как пружина, как отбойный молоток, что уж теперь я точно не стану в этом сомневаться. Честно говоря, для меня это зрелище было ужасным, просто ужасным.
Но вдруг я рассвирепел (наверное, от страха), - нельзя позволять ей делать это. Глупый щенок, неужели я не понимал тогда, что это зависит не от меня, и у меня никто не спрашивает, а максимум, что я мог сделать в той ситуации, это встать и бежать оттуда так быстро, как только смогу, и то, только в том случае, если Оля позволила бы мне.
Я поднялся, подошел к ней сзади и попытался обхватить ее за талию, чтобы оттащить. Оля, не оглядываясь, успокоила меня ребром ладони по мошонке. Я вскрикнул и согнулся пополам.
- Ты что, Андрюша, от боли совсем с катушек съехал, - преувеличенно удивленно спросила Оля, - так я сейчас, снова вправлю тебе мозги.
Она дала мне по носу, я отвернулся в сторону; взявшись за нос одной рукой, другой я опирался на бедро полусогнутой ноги, таким образом, удерживая эту руку около отбитых Олей яиц, так как боль в них совсем еще не прошла, хотя и была менее заметна теперь. Оля не стала жалеть дурака и снова врезала мне сзади в промежность настолько сильно, насколько я разозлил ее своей выходкой.
А разозлил я ее видимо, довольно сильно.
Я хотел вскрикнуть, но у меня перехватило дыхание, и я просто осел на землю, снова зажав руки между ног.
