- А что мне было делать, по - твоему? Сидеть и зубрить уроки, пока вы тут трахаетесь? - смело, перейдя на «ты», возмущенно парировала она, и как мартышка, повиснув на нем. Запрыгнув на него и крепко обхватив широко раздвинутыми ногами, малолетняя шлюшка со всего размаху уселась прохладной попкой на его перпендикуляр, с жадностью впиваясь в его губы умелым страстным засосом, словно ставя точку в этом бесконечном споре. Буквально на секунду оторвавшись и встретившись с его взглядом, она видимо рассчитывала прочесть в нем желанное одобрение и указание. Но он по - прежнему улыбался своей загадочной улыбкой, значение которой ей не удавалось распознать. И тогда словно принимая вызов, она, как и ее мать, сдалась. - Ну что ты как неживой. Возьми же меня! – просяще разглядывая гостя, пробубнила она.
- Как, сразу так? А поласкать, полизать, подготовить тебя?
- Тю, к чему эти глупости? Зачем меня готовить? Я как пионерка - всегда готова! Мне бы лишь было что себе "туда" воткнуть! Иногда мне достаточно даже фломастера, чтобы кончить - слезая с него, она присела у его ног, держа на весу его тяжелое хозяйство. - Только, чур, не вынимать, пока я не скажу! С Лёшкой я иногда по несколько раз кончаю, пока он там чикается!
Напряженно прислушиваясь к ее разговору и ласкам, член Анатольевича торчал внизу уже как праздничный флагшток. Подобно тому Гумберту из романа Набокова, он расслабленно сел на кровать и смиренно лёг на спину, а Алёнка, как Лолита, расположилась над ним, плавно раздвигая свои стройные девичьи ножки, и сопя, прилежно нацеливала себе в промежность его раскаленное, с багровым наконечником, копье.
- Стой Алён, подожди! - вдруг спохватился он. - У тебя презервативы есть?
- А это тебе еще зачем? Кто ими сейчас пользуется? – задумчиво держа одной рукой его палицу, возразила она, видимо окончательно перейдя к нему на «ты».
